Как только ходики пробили полночь, старый плюшевый медведь Вася поднялся, и осторожно ступая потёртыми лапами, слез с телевизора на тумбочку, с неё на табурет, далее на низенькую скамеечку и оказался на полу. Стряхнул с себя пыль, проковылял к кровати и осторожно взобрался на постель. Старик спал, постанывая во сне. Медведю стало грустно, он поправил одеяло и, прикоснувшись лапой к седым волосам хозяина, погладил.
— Мариночка, — прошептал старик.
Вася покосился на фотографии, украшающие стену. С них улыбался молодой хозяин в компании жены Лены и дочки Маринки. Лены не стало год назад, а Маринка ещё раньше уехала в другой город, у неё своя семья и приезжает она раз в год на пару дней. Вася, вспомнил времена, когда был новой игрушкой, и держащая его в руках девочка совсем чуть-чуть превышала его ростом. Хорошо было… Когда темнота за окном стала серой, Вася заторопился к телевизору, забрался на скамеечку, попробовал подтянуться, не удалось, а ведь когда-то…
«Как же трудно жить игрушечным», — подумал Вася и просто свалился под телевизор.
Старик проснулся, и, увидев на полу игрушку, вздохнул:
— Ну вот, опять ты упал, Вася, — нагнулся, кряхтя, поднял медведя и неожиданно крепко прижал к себе, — Маринка во сне приходила. Васька, Васька, никому мы с тобой не нужны.
Медведь ощутил, как чувство боли переполняет его:
«Какой парадокс, — думал Вася, — я умею чувствовать, но не умею плакать, а девчушка, которая когда-то ревела из-за любого пустяка, теперь разучилась чувствовать».